АЛЬФРЕД НОБЕЛЬ

«Стремление выжать из всего прибыль омрачает радость от общения с людьми»

Петр Столыпин

Вильгельм II проводил взглядом высокую широкоплечую фигуру российского премьера: «Был бы у меня такой министр, на какую высоту мы подняли бы Германию!» Кайзер восхищался разговором со Столыпиным. Он был настолько впечатлен, что во время прогулки на яхте забыл о протоколе и большую часть времени общался не с российским императором, а со вторым лицом государства

Столыпин убеждал кайзера, что война между Россией и Германией губительна: она станет главным аргументом противников монархии в развязывании революции. Предсказание Петра Аркадьевича сбылось. Его пророчества всегда сбывались. И хотя перед своей долей он был смиренен, за лучшую судьбу для Родины яростно боролся всю жизнь.

Бомбисты

Катер набрал скорость. Путь от Аптекарского острова к Зимнему дворцу пролегал через Малую Невку и большую Неву. За семьей Столыпиных прислал сам император. И передал Петру Аркадьевичу убедительное наставление перебраться в Зимний. Жить там безопасней, чем где бы то ни было в городе. Сама императорская фамилия предпочитала в эти неспокойные дни и вовсе пригород – Петергоф.

Европу терзали бомбисты. Сводки о террористических актах прилетали из Парижа, Лондона, Берлина… Самодельные бомбы взрывались в операх, дворцах, гостиницах, на вокзалах. Волна докатилась и до России. Террористы массово выпочковывались в среде анархистов, кадетов и революционеров. Только за один год, начиная с октября 1905-го, ими было убито и ранено 3611 государственных чиновников. К концу 1907 года число государственных чиновников, убитых или покалеченных, достигло почти 4500.

Исследователь А. Гейфман утверждает, что в период с 1894 по 1917 год жертвами революционного террора оказались около 17 тысяч граждан Российской империи. В июле 1911 года в одной из московских квартир, которую снимал Алексей Пешков, будущий «великий советский писатель Максим Горький», несколько человек собирали две бомбы. Нехитрые механизмы упаковали в два портфеля. На следующий день их переправили в Петербург. У дачи Столыпиных остановилась бричка. Сегодня приемный день – в коридоре сидело человек двадцать: офицеры, чинов- ники, губернатор с женой и детьми. На балконе над входом в дом играли младшие – Аркадий и Наташа. Из брички вышли двое мужчин с портфелями. Всячески демонстрируя, что их дело не терпит отлагательства, попытались без очереди пройти в кабинет Столыпина. Их не пустили. Тогда один бросил портфель у входа, второй попытался прорваться вглубь дома. Грохнули два взрыва. Средняя часть здания завалилась внутрь, балкон рухнул. Детей взрывной волной выбросило за ограду. Девочка оказалась на мостовой, прямо на пути брички. Раненные лошади в агонии понесли…

«Я кровью детей не торгую»

Убитых – 27 человек, раненых – более тридцати. Наташа изувечена под копытами лошадей, ее ноги три года будут восстанавливать множественными операциями, но она навсегда останется инвалидом. «Странно было видеть, как Наташу переносили, это безжизненно лежащее тело с совершенно раздробленными ногами и спокойное, будто даже довольное лицо, – вспоминала ее сестра Мария. – Но потом она стала кричать, жалобно и безнадежно. А у брата Ади были раны на голове и перелом ноги, и он несколько дней совершенно не мог спать, ему все мерещилось, что он падает».

Столыпин не пострадал – кабинет не задело взрывом. Но сейчас, глядя с катера на набережные Петербурга, он думал о кровавой волне террора, неистовой, беспощадной, вселяющей страх и под этим самым страхом стремящейся подчинить себе его волю…

После переезда семьи министра в Зимний покушения на Столыпина не прекратились. Даже гулять отныне он может только по крыше дворца. Государь, проявив горячее сочувствие, предложит Столыпину деньги на лечение дочери и сына. На что Столыпин без эмоций ответит: «Ваше величество, я не продаю кровь своих детей».

Революционеров он не принимал и не понимал никогда. Еще в Саратове, будучи губернатором, Столыпин как-то один, без охраны и армии, стал усмирителем крестьянского бунта. Появление Петра Аркадьевича в толпе эсеров-агитаторов парализовало на какое-то время негодующие возгласы. В тишине губернатор не спеша перевел дух, снял пальто и отдал его стоявшему рядом эсеру: «Подержи-ка, братец… Жарко у вас здесь». Агитатору ничего не оставалось, как взять пальто и носить его за губернатором все время. «Как лакею отдал!» – прошелестело в толпе невольное восхищение. Губерния волновалась как штормовое море, особую тревогу вызывал Балашовский уезд, самый неспокойный из всех. Губернатор устраивает банкет на шестьдесят земцев с целью примирить противостояние. А дальше были решительные меры для подавления крестьянских бунтов, блокада и нейтрализация земского революционного движения и, конечно, служба во благо губернии, Отечества и государства.

Телеграмму с предложением занять министерский пост Столыпин принимает без особой радости. «Если это предложение из Совета министров, то я постараюсь немедленно вернуться обратно, если же из Царского Села, то, конечно, я останусь там», – решает Петр Аркадьевич. В Саратов он не вернулся. Смерть – воля Божия! «Скажите, а не страшно летать? – поинтересовался Столыпин как-то на празднике в авиаклубе у авиатора Мациевича. – Я хотел бы попробовать. Возьмете меня пассажиром?» Мациевич отчего-то разволновался, но поспешно согласился. Они поднялись в воздух всего на пять минут и приземлились, сделав два круга. Через два дня Мациевич погиб, внезапно выпав из самолета. После оказалось, что авиатор был эсером и должен был убить Столыпина. Но почему-то не сделал этого. За трусость Мациевича приговорили к смерти, и тот вынужденно совершил самоубийство.

Бесконечная череда покушений сделала Столыпина фаталистом. Страх перестал быть его спутником. В своем дневнике он писал: «Каждый вечер я благодарю Бога за лишний дарованный мне день. Я ясно чувствую, что когда-нибудь замысел убийцы, наконец, удастся». В 1906 году, после убийства генерал-майора Г.А. Минна, совершенного на глазах у его дочери и жены, был принят закон о военно-полевых судах над наиболее опасными государственными преступниками. Дела мятежников разбирались теперь не более двух дней после ареста, а приговор приводили в исполнение в течение суток. Видом казни для террористов были виселицы. Депутат Родичев как-то назвал их «столыпинскими галстуками». На это Столыпин отреагировал немедленным вызовом Родичева на дуэль. Дума осудила выходку депутата, а тот публично извинился перед министром, но метафора была уже растиражирована в народе.

И все же Столыпин одержал победу. Его речь в защиту необходимости закона была встречена восторженно: «Государство обязано, когда оно в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада…». Но нападки на министра за столь жестокие меры против мятежников продолжались. Его знаменитое «Не запугаете!» в конце выступления 6 марта 1907 года по программе реформ стало ответом на желание террористов «вызвать у власти паралич воли и мысли». Это осознание правоты человека, дети которого были искалечены революционным террором, а его самого гибель обходила стороной только по великой случайности.

Начиная с 1905 года, в течение шести лет на Столыпина покушались 11 раз. Жить ему оставалось четыре года.

Потомок русских воинов и Рюриковичей

Корни Петра Аркадьевича Столыпина восходят к древнему роду с трехсотлетней историей, давшему России Михаила Лермонтова. Поэт приходился реформатору троюродным братом. Мать Столыпина Наталия Ивановна Горчакова, прямая наследница Рюриковичей, будучи на девятом месяце, в 1862 году отправилась погостить к немецким родственникам. Таким образом, местом рождения будущего министра России стал Дрезден. Из-за вынужденных переездов семьи военного офицера Петр Столыпин учился в гимназии сначала в Вильно, затем в Орле. Но несмотря на перемены мест, «пруссак» среди гимназистов «сильно выделялся рассудительностью и характером». Так об этом позже напишет его биограф.

Недюжинную эрудицию демонстрировал он в Санкт-Петербурге, будучи студентом естественного отделения физико-математического факультета Императорского университета. Его познания в химии высоко оценил на экзамене сам Дмитрий Менделеев, преподававший то время в университете. Еще студентом Петр Столыпин женился на Ольге Борисовне Нейдгардт, правнучке великого русского полководца Александра Суворова. Она была невестой его старшего брата Михаила, смертельно раненного на дуэли с князем Шаховским. Перед смертью брат соединил их руки, вручая тем самым Петру судьбу своей возлюбленной. В счастливом браке родилось пятеро дочерей и сын. «Для меня ты и дети – всё, и без вас я как-то не чувствую почвы под ногами», – писал супруге внешне скупой на проявления чувств Петр Аркадьевич. Жена премьера была обязана давать званые обеды, на которых военные, по обыкновению, оставляли оружие в приемной. Но однажды мнительной императрице Александре Федоровне было доложено, что во время обеда у Столыпиной офицеры оставили оружие при себе. И хотя доказательств тому не было, императрица поверила навету сразу. «Ну что ж, было две императрицы, а теперь будет три: Мария Федоровна, Александра Федоровна и Ольга Борисовна», – негодуя, воскликнула она.  Отношения между императором и премьером к 1911 году заметно охладели. Похороните меня там, где убьют

Отдых в имении был прерван. Столыпину срочно требовалось отбыть в Киев, где открывали памятник Александру II. Здесь премьер-министру явно дали понять, что он лишний. Места в царских автомобилях не нашлось, и Петру Аркадьевичу пришлось искать извозчика. Проезжавшего мимо Столыпина увидел Распутин. «Смерть за ним, смерть за ним едет. За Петром… за ним!» – завопил старец из толпы, показывая прямо на министра. О готовящемся покушении Столыпину сообщили заранее: начальник Киевского охранного отделения настаивал на возвращении его к себе на квартиру, но премьер совету не последовал. Во время антракта в театре Столыпин стоял лицом к партеру, когда убийца произвел два выстрела в упор.

Петр Аркадьевич Столыпин скончался 5 сентября 1911 года, в частной клинике Маковского. Похоронили его согласно завещанию в Киево-Печерской лавре. «Дайте нам двадцать лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете Россию!» – говорил Петр Аркадьевич. Но ни двадцати, ни даже десяти спокойных лет у России не было. Столыпину же было отведено на преобразование государства всего шесть…

Текст: Ульяна Дроздова, Марина Смышляева Материал опубликован в журнале «Человек Дела» №2 (20), апрель-май 2018